Станционная заливайка была превосходна, цыпленка и крепко прожаренного лучка в ней хватало, а если в чем она и уступала махакамской, варёной краснолюдскими бабами, то Геральт так и не узнал, чем именно, поскольку Аддарио Бах ел скоренько, молча и без комментариев.

Почтмейстер внезапно выглянул в окно, реакция его заставила выглянуть и Геральта.

К станции свернули два коня, оба в состоянии как бы не худшем, чем трофейная лошадка Геральта. А всадников было трое. Вернее, двое и одна. Ведьмак внимательно осмотрел зал.

Скрипнули двери. На станцию ворвалась Юла. А за ней – Лигенза и Трент.

– Кони… – почтмейстер замолчал, увидав меч в руке Юлы.

– Угадал, – закончила она. – Как раз кони-то нам и нужны. Трое. Сгоняй-ка, мигом выведи их из конюшни.

– Коней не…

Почтмейстер и на этот раз не закончил. Юла подскочила к нему и блеснула клинком. Геральт встал.

– Эй!

Вся троица повернулась к нему.

– Это ты, – процедила Юла. – Ты. Проклятущий бродяга.

На щеке ее был синяк, там, куда он ее саданул.

– Это все из-за тебя, – прохрипела. – Шевлов, Кочерга, Сперри… Всех вырезали, весь отряд. А ты меня, сучара, из седла выбил и коня украл, и смылся трусливо. За что я с тобой сейчас поквитаюсь.

Была невысокой, сложена едва ли не хрупко. Ведьмака это не обманывало. Он понимал, ибо таков был его опыт, что в жизни – как на почте: даже самые скверные вещи доставляются в совершенно невзрачных упаковках.

– Тут станция почтовая! – надрывался из-за прилавка почтмейстер. – Под защитой королевской!

– Слышали? – спокойно спросил Геральт. – Почтовая станция. Пошли прочь отсюда.

– Ты, говноед седой, все еще плохо считаешь, – прошипела Юла. – Снова тебе помочь? Ты один, нас – трое. Значит, нас больше.

– Вас трое, – он прошелся по ним взглядом, – а я – один. Но вообще-то вас не больше. Такой вот математический парадокс и исключение из правил.

– Это как так?

– Это так, что ушлепывайте вприпрыжку. Пока еще подпрыгивать можете.

Он приметил, как блеснули ее глаза, сразу понял, что относится она к тем немногочисленным умельцам, которые в бою бьют совсем не туда, куда смотрят. Однако Юла, видимо, освоила этот фокус не так давно, поскольку Геральт уклонился от удара безо всякого усилия. Обошел ее коротким полувольтом, пинком подбил левую ногу, швырнул Юлу на прилавок. Грохнулась она о доски так, что аж загудело.

Лигенза и Трент, должно быть, уже видывали ранее Юлу в действии, поскольку ее фиаско заставило их прямо-таки остолбенеть: замерли с раззявленными пастями. На время достаточно долгое, чтобы ведьмак успел схватить высмотренную ранее в углу метлу. Трент сперва получил в морду березовыми ветками, потом поперек лба рукоятью. Геральт подсунул ему метлу под ноги, пнул в сгиб колена и свалил.

Лигенза малость оклемался, выхватил оружие, прыгнул, рубанув от уха. Геральт ушел полуоборотом от удара, крутанул полный вольт, выставил локоть, Лигенза по инерции ткнулся в локоть горлом, захрипел и рухнул на колени. Прежде, чем он упал, Геральт вырвал у него из руки меч, швырнул вертикально вверх. Меч воткнулся в стропила и остался там.

Юла атаковала низко, Геральт едва успел подпрыгнуть. Подбил руку с мечом, схватил за плечо, крутанул, подрубил ноги черенком метлы и снова швырнул девицу на прилавок. Громыхнуло.

Трент прыгнул на него, Геральт в ответ треснул метлой в лицо, раз, второй, третий, очень быстро. Потом черенком, в один висок, во второй и наотмашь в шею. Вставил ему черенок меж ногами, шагнул вплотную, схватил за руку, выломал ее, вынул меч из ладони, метнул его вверх. Меч воткнулся в потолок и повис рядом с первым. Трент отскочил, споткнулся о лавку и опрокинулся. Геральт решил, что дальше обижать его резону нет.

Лигенза поднялся на ноги, но встал неподвижно, с опущенными руками, таращась вверх, на вбитые в потолок мечи – высоко, так что и не достать. Юла же атаковала.

Крутанула клинком, выполнила финт, рубанула коротко, наотмашь. Стиль этот оттачивался в корчемных драках, в тесноте и плохом освещении. Ведьмаку никакое освещение не мешало, а с подобным стилем он был слишком хорошо знаком. Клинок Юлы разрезал воздух, а финт развернул ее так, что ведьмак оказался у нее за спиной. Девица вскрикнула, когда он завел под ее руку черенок метлы и выкрутил локтевой сустав. Вынул меч из ее пальцев, оттолкнул Юлу.

– Я собирался, – он крутил оружие, – оставить этот себе. – Как компенсацию за пыльную работенку. Но передумал. Не стану носить бандитское оружие.

Кинул меч вверх. Клинок воткнулся в потолок, задрожал. Юла, бледная, словно пергамент, оскалилась из-за искривленных губ. Сгорбилась, быстрым движением выхватила из-за голенища нож.

– А вот это, – оценил ведьмак, глядя ей прямо в глаза, – крайне глупая идея.

На большаке застучали копыта, захрапели кони, зазвенели доспехи. Под станцией внезапно сделалось тесно от всадников.

– На вашем месте, – сказал Геральт троице, – я уселся бы в уголке на лавке. И притворялся, что меня здесь нет.

Грохнули отворяемые двери, зазвенели шпоры, в избу вошли солдаты в лисьих шапках и коротких черных куртках с серебряным шитьем. Командовал ими усач, препоясанный багровым шарфом.

– Королевская служба! – огласил, упирая ладонь в заткнутую за пояс булаву. – Вахмистр Ковакс, второй эскадрон первой бандерии, вооруженные силы его величества короля Фольтеста, господина Темерии, Понтарии и Махакама. Гонюсь за реданской бандой!

В углу, на лавке, Юла, Трент и Лигенза сосредоточенно рассматривали носки своих сапог.

– Границу пересекла дерзкая шайка реданских наездников, наемных головорезов и грабителей, – вещал вахмистр Ковакс. – Негодяи эти валят пограничные столпы, жгут, грабят, пытают и убивают королевских подданных. Наголову разгромленные в схватке с королевским войском, нынче они спасают свои задницы, прячутся по лесам, ждут возможности рвануть за кордон. Могли и в здешней околице появиться. Предупреждаю, что оказание им помощи, информации и любой поддержки будет считаться изменой, а за измену – петля! Видывали здесь, на станции, каких чужаков? Вновь прибывших? Сиречь, подозрительных лиц? А то, кстати сказать, за выдачу наездников или за помощь в их поимке обещана награда. Сто оренов. Почтмейстер?

Почтмейстер пожал плечами, сгорбился, уменьшился ростом, принялся тереть стойку, чрезвычайно низко над ней склоняясь.

Вахмистр огляделся, звеня шпорами, подошел к Геральту.

– Ты кто… Ха! Тебя-то я, кажись, видал уже. В Мариборе. По волосам белым узнаю. Ты ведьмак, верно? На разных чудовищ охотник да их убийца, верно?

– Именно так.

– Тогда к тебе я без претензиев, а профессия твоя, честно скажу, – добрая, – ответствовал вахмистр, одновременно меряя взглядом Аддарио Баха. – Господин краснолюд тоже вне подозрений, не видывали среди налетчиков никаких краснолюдов. Но порядка ради спрошу: что ты на станции поделываешь?

– Прибыл дилижансом из Цидариса и жду пересадки. А пока суд да дело, сидим здесь с господином ведьмаком, беседуем и перерабатываем пиво в урину.

– Пересадка, значится, – повторил вахмистр. – Понимаю. А вы двое? Кто такие? Да, вы, вам говорю!

Трент отворил пасть. Заморгал. Пробормотал не пойми что.

– Чего? Как? Встать! Кто таков, спрашиваю?

– Да оставьте его, господин офицер, – неторопливо проговорил Аддарио Бах. – Это мой слуга, мною же и нанятый. Он дурачок, идиот совершеннейший. Родовая болезнь. Большое счастье, что младшие его – вполне нормальные. Их мать сообразила, видно, что, будучи в тягости, не стоит пить из луж перед больницей для прокаженных.

Трент еще шире распахнул пасть, опустил голову, заохал, забурчал. Лигенза тоже забурчал, сделал движение, словно собирался встать. Краснолюд положил ему руку на плечо.

– Сиди, парень. И молчи, молчи. Я знаю теорию эволюции, знаю, от какой животинки человек происходит, не надо мне об этом постоянно напоминать. Да и вы его простите, господин комендант. Это – тоже мой слуга.